Часть первая. Инокентий.

Фотография кошек – дело очень трудное и муторное. Успех мероприятия «фотография на стенде дома у кошки» практически полностью зависит от настроения хвостатой звезды. Владельцы этой звезды реагируют по-разному на поведение на стенде их подопечной. Некоторые гордятся проявлением уникального стервозного характера («да, вот такая она у нас!»), другие краснеют и растерянно улыбаются, цедя уголком рта в сторону кошки «стыдобище ты мое, ты же на выставке ничего не боялась», третьи спокойно оставляют модель на съедение фотографу, поскольку эта кошка в отличие от остальных ведет себя спокойно, покладисто и игруче.
Каждый раз убеждаюсь, что каждая кошь действительно обладает своим уникальным личностным характером, и только в одном все они схожи – у них в неограниченном количестве есть палки, которые они постоянно вставляют в колеса фотографу. Редкая кошка не начинает свою фотосессию со взгляда, означающего «нуу, раз посадили меня в это, с позволения сказать, место, то давайте, развлекайте меня! А я тут в клубочек скручусь, нахохлюсь, скуксюсь, надуюсь, наплюю на ваши махалки-дразнилки и внимательно посмотрю, что у вас получится». Особенно, в этом плане отличился один интровертный, длинношерстный британец, которого то ли мы мучили, то ли он нас мучил целых три часа на предмет экстерьерной съемки.
Надо сказать, экстерьерная съемка предполагает такой вид кота на фотографии, который как можно ближе соответствует стандарту породы и не показывает недостатков. Поэтому фотограф-анималист должен уметь заснять тот момент, когда после долгих «уговоров» настоящее кошачье «я» наконец-таки прорвется на доли секунды наружу, то есть найти в обычно очень рассерженном, или испуганном, или просто не в настроении породистом животном, игривое или вальяжное животное супер-шоу класса в отличнейшем настроении - мечту всех заводчиков, короче – идеал.
Красавец-британ и так был идеален во всех отношениях. Вот только показывать это всем в его планы, видимо, не входило. В новой обстановке он, как обычно говорят, «прикинулся ветошью и не отсвечивал», а для пущей убедительности еще и постоянно отводил одно ухо в сторону, гробя одну фотографию за другой, а в качестве «контрольной палки» прикрывал глаза. Единственное, на что реагировал этот комочище меха, так это на шаги и звуки из коридора, в этом случае на столе образовывался Пушистый Йожиг с круглыми желтыми глазами, вжатый в фон. Чего мы только не делали, чтобы из этого ежика получился кот! Про обычные приемы я уж не говорю – махалки, веревочки, перышки, мех и мячики были изначально зарублены очень «стрессоустойчивым», как сказала хозяйка кота, а я бы скорее его назвала супер-стрессоусидчивым, а еще правильнее стрессолежачим котом. Чтобы привлечь его внимание и заставить хотя бы повернуть голову, мы, как профессиональные искатели кладов, простукивали и тёрли палками-махалками объемно-оштукатуренные стены у входной двери и саму дверь (уж не знаю, что думали люди в коридоре за дверью при этом, но зато котяра наконец-то открывал глаза), шипели, урчали, пищали котятами и громко «хотели кота» (парень в удивлении даже приподнял уши, правда, так и не ясно получилась ли у нас кошка «на выданье» или все же больной кот из психдиспансера?). Даже валерьянка, за которой экстренно бегала его человеческая мама ни заинтересованности, ни успокоения коту не принесла (в тот момент ее (валерьянку) было в пору употреблять людям). В общем британ держал оборону до последнего.
Придя домой мы валились с ног, но все же первое, что сделали – это сели смотреть фотографии. Самое удивительное, что фотографии в этот раз как раз получились лучше, чем у всех предыдущих котомоделей до этого, что нас несколько примирило с породой Британская длинношерстная, а сам фотомоделище стал любимым, незабываемым и всегда узнаваемым даже по кончику хвоста котом.