Вы говорили, как любите работать над аудиокнигами. Я получила большое удовольствие от вашей работы над «Каслванией» в роли Тревора Бельмонта. (Оглушительные визги, у меня чуть рабочее ухо не заложило.) Мне просто интересно [узнать подробности об этой его работе], ведь очевидно вы не против переключаться с одной темы на другую. Вы так же великолепны в роли Росомахи, как и в начитке аудиокниг. Но могли бы вы поговорить немного о «Каслвании»?

Ричард: Я обожаю этого персонажа. Знаете, для меня Трэвор – это парень, который постоянно находится в состоянии жутчайшего похмелья. (Хохот.) Он всю жизнь живет в состоянии похмелья, поэтому вечно ищет чего бы выпить, чтобы полегчало. В вечном поиске «похмелина» (hair of the dog – фразеологизм, означающий напиток, спасающий от похмелья, от «собаки, которая тебя укусила»). И мне нравится это ощущение. что он словно всегда… Он по сути хороший парень и такой себе пофигист, но из-за этого постоянного похмелья он вечно раздражен. Он уморительный, очень люблю этот сериал. Сейчас не так много подобных веселых вещей, рассчитанных на взрослых. Это великолепный сериал. Мне бы хотелось, чтоб его сняли живьем. (Я опять чуть не оглохла!) Да-да, учитывая возраст, я бы ни за что не рассматривался на роль. Они будут проводить кастинг среди двадцатилетних. 

Я обожаю ваши реплики, когда вы шутите в роли Тревора.

Ричард: Спасибо.

Шон: А ты в игру играл когда-нибудь?

Ричард: Нет, я понятия о ней не имел.
 

Ричард, я хотела спросить вас о Ричарде III, так как я помешана на истории, но у меня увели вопрос, так что… Раз вы учредили свою продюсерскую компанию, можем ли мы ожидать, что вы будете режиссером или будете больше работать за кадром?

Ричард: Определенно за кадром. Не уверен, что я достаточно толковый, чтобы быть режиссером.

Ой, да ладно!

Ричард: Пока не знаю, если честно. Мне нужно немного отойти от камеры, присмотреться, потому что я пока все еще востребован в кадре. Я просто [скептически] смотрю на ближайшие лет 20-30, в которые продолжаю быть тем идиотом, который должен играть. (Ха-ха!)

У меня вопрос по «Хоббиту» и вашему изображению Торина. Его главной целью является возвращение богатства его народу, но подсознательно он знает, что многие члены его семьи были подвержены Драконьей болезни. В своей проработке героя вы использовали это как причину его сомнений в себе самом? 

Ричард: Да, он один из тех персонажей, которых ты никогда не поймешь до конца. Тот внутренний конфликт создает ощутимую проблему для его отображения, что было сделано Толкином намерено. Его мотивация и намерения благие, я не думаю, что в нем присутствует эгоистичная жажда чего-то, он не стремится к величию. Бесспорно, он хочет вернуть дом своему народу. Но как только он приближается к горе, она что-то в нем меняет. Жадность берет верх над ним. И он понимает. что это происходит, но он уже ступил на этот путь и не может повернуть обратно. Он предвидит свою судьбу, если вы понимаете, о чем я. Именно поэтому он становится трагическим персонажем, потому что он видит пропасть и падает прямо в нее. Опять же еще один автор, обладающий отличным пониманием психологии. Потому что, я думаю, это очень… по-человечески на самом деле.

У меня вопрос о сцене с картиной, когда вы ее поглощаете. Сколько дублей было снято, сколько рисунков пришлось съесть? (Хохот.)

Ричард: Не так уж много, в действительности. Это была одна из тех сцен, когда мы снимали весь день. Мы отсняли весь материал в лифте с Уиллом. Кажется, они подвесили его на тросах, чтобы выглядело, будто я швырнул его в распахнутые двери. Так что мы отсняли все это, и та сцена завершала съемочный день, оставалось уже мало времени. Они создали рисунок на рисовой бумаге. Но, кажется, из-за температуры бумага крошилась – рисовая бумага не очень гибкая, поэтому не получалось, чтобы она выглядела как обычная. Кажется, у нас оставалось пять минут до завершения съемок. Не помню, кто снимал этот эпизод, Майк или Гильермо [Майкл Раймер, Гильермо Наварро]. Но я сказал, слушайте, дайте мне обычную бумагу, я просто съем бумагу. (Смех.) Потому что я ел бумагу раньше. (Хохот.) И я видел, как напряглись ребята из художественного отдела, потому что чернила-то были несъедобные, но я им сказал, давайте просто снимать. Но из-за зубов она прилично так царапала рот, поэтому, когда я вернулся вечером домой, мои губы и рот были слегка порезаны бумагой. Но она была вкусной. (Взрыв хохота.)

Спасибо. И еще один вопрос. Какой персонаж в вашей карьере был самым трудным?

Ричард: (Ричард крепко задумался.) Да, по сути, ни один из них не был трудным. Они комплексные и сложные, и чем сложнее они становятся, тем больше отклика вызывают. Мне труднее всего играть героев, которые очень похожи на меня самого. Сейчас я к этому попривык, но раньше не было ощущения, что ты играешь, если не делаешь что-то совершенно не похожее на тебя. У меня была такая школа: играя персонажа, ты привносишь в него лишь малую часть себя. В американской школе немного другой: тебя вероятнее всего возьмут на роль, если это некая версия тебя самого. Но я такое не очень люблю. Я себя считаю невероятно скучным и не хочу отображать это в кино. Но, вероятно, Долархайд был самым сложным. И самым проблемным, потому что, в сущности, ты экспонируешь себя в качестве очень душевно больного и в то же время стараешься сделать его захватывающим, убедительным и смотрибельным, что, на мой взгляд, очень спорно.

Шон: Ребята, время на исходе, мы примем еще три вопроса. Пожалуйста, ведите себя хорошо. 

Ричард: Я обязательно отвечу. 

Шон: Если вы стояли в очереди, значит, будете первыми, кто задаст эти вопросы. Или устроим блиц быстрых вопросов. У нас четыре минуты.

У меня немного глупый вопрос, но это просьба от тех, кто обожает ваши аудиоработы. Можете продемонстрировать нам свой лучший голос Дракона?

Ричард: (Голосом Смауга в пьяном угаре) Я не знаю. (Хохот в зале.) Ну что, это было похоже? Я уже не помню.

Класс, спасибо!

Ричард: (Тем же голосом) Всегда пожалуйста.

В алкогольном соревновании кто победит: Трэвор или Торин?

Ричард: Победит в плане кто больше выпьет или кто раньше отключится?

Кто первым отправит соперника под стол.

Ричард: Трэвор, без всяких сомнений. 

Из всех книг о Ганнибале, «Красный Дракон» моя любимая. И есть некоторые жалобы, с которыми я согласна, по поводу того, что в третьем сезоне Красному Дракону отводится слишком мало экранного времени. Мне интересно, были ли какие-то ваши сцены, оказавшиеся вырезанными при монтаже, но которые вы бы очень хотели оставить в сериале? 

Ричард: Вообще я считаю, что пять эпизодов – это довольно щедро. Нет, практически все, что мы сняли, вошло в сериал. Была сцена, которую я нашел в книге и очень хотел ее сыграть, поэтому попросил об этом Брайана, слал ему длиннющие письма. Это была сцена, когда он ребенком сидит за столом. Ее не было в сценарии, но я подумал, что здесь есть с чем поиграть с его психологическим состоянием. И Брайану понравилась идея, он взялся за нее, написал сценарий, и мы сняли ее. Я еще никогда не работал с человеком, который бы так взаимодействовал с актерами. Зачастую продюсер скажет «да-да-да, заткнись, будь актером», но он не такой, он действительно прислушивается к каждому и впитывает твою идею и работает с ней. Я обожаю эту сцену, потому что знаю, как она появилась.

Вау, как бы мне хотелось там оказаться. Спасибо за ответ.

К разговору о «Каслвании». Что вы можете рассказать о третьем сезоне?

Ричард: А-а-а-а… Что я могу рассказать о третьем сезоне… Третий сезон будет! (Хохот.) Это все.

Я видела «Суровое испытание», это было великолепно. Если не в «Ричарде III», то где мы снова увидим вас на сцене?

Ричард: Я не знаю. Возможно, мы воскресим «Суровое испытание». Но я не уверен где и когда. Мы попробуем привезти его в Нью-Йорк. Но это пока не точно. Но мы с Яэль работаем над парой потенциальных театральных проектов, которые пришли ей на ум/ее собственного сочинения.

В какой пьесе Шекспира вы хотели бы сыграть, может быть, в будущем?

Ричард: Мне нравится «Зимняя сказка», я считаю роль Леонта великолепной. И я также поклонник Марло [драматург, современник Шекспира], хотел бы сыграть в «Парижской резне» или что-то типа того.

Когда в сцене с Рибой вы едите пирог, вы фактически его пожираете. Почему решили сделать это так, вместо того чтобы есть нормально? 

Ричард: Я не помню. А разве не так было по книге? Как он есть в книге? 

Довольно аккуратно.

Ричард: Знаете, думаю, это было связано с тем фактом, что он настолько неловко чувствует себя в разговоре, что запихивает в рот пирог, чтобы не пришлось говорить. Пока ешь, ты отвлекаешься от разговоров. Думаю, причина была в этом.

Спасибо большое.

Шон: Наша благодарность Ричарду Армитиджу!