Полтора. В первый раз смотрела только первую половину, после которой пришлось уйти, а то ночевала бы в Москве на скамейке. Помню, даже обрадовалась, когда приняла решение идти только на первую половину и что не увижу арест Проктора и сцену в тюрьме. Второй раз пошла на дневной сеанс и досмотрела до конца. Ушла в очень подавленном настроении.
имхо, это нормально. у меня тоже тяжелое ощущение.
перед просмотром читала интервью с РА по спектаклю. не смогла увидеть того Проктора, которого описывал РИчард - много работает (это да) , ненасытен сексуально ( ), женился на Элизабет потому что она может "держать его в руках" ...
Пересказ интервью Яэль по транскрипту, вытащенном Лилей
РассказЯэль начинается с того, что она вспоминает, что пьеса была частью школьной программы (она училась в Южной Африке), но так получилось, что благодаря старшей сестре она прочла ее раньше, и по ее мнению это стало началом ее отношений с театром. Она была поражена, насколько творение Миллера было созвучно с тем, что ее окружало (расовая сегрегация), она почувствовала этот гений Миллера, как он сумел провести аллегорию своего и того старого времени, и каким-то образом ее настоящего. Потом она играла и в обычной школе, и после в театральной, опять же, актрисой. Она высказыват интересную мысль о том, что обычно не знаешь, что хочешь быть режиссером, пока им не станешь. Шли года и ей становилось ясно, что эта пьеса часть ее души, и если ей не удастся ее поставить, то в каком-то смысле ее отношения с театром не будут закончены. Ее агент сказал ей о том, что она должна поставить этот спектакль, после того, как увидел ее адаптацию «Фрёкен Юлии», а затем устроил ей встречу с Джоном Ричардсоном (продюсер), но она тогда приказала себе не надеяться сразу, так как слишком высоки были ставки и слишком сильна ее любовь к этой истории. Встреча была навроде планерки и затем прошло уже полгода, она как бы отпустила этот шанс, но в то же время думала, что если возьмут другого режиссера, то она не сможет пойти посмотреть постановку, «это все равно как смотреть, что твой муж на ком-то женится». И наконец, когда было вынесено финальное решение как будто сложилось все – и события в мире, и то, что происходило в ее жизни, все ощущалось как происходящее в самое нужное время, все совпало идеально в тот самый момент.
Пьеса ЗдесьЯэль говорит, что, к сожалению, это то произведение, с которым зритель всегда найдет связь, так как это и делает нас людьми – как способность преодолеть тьму, так и застрять в определенной идеологии или фундаментализме. Мы склонны наклеивать ярлыки, когда дело касается других культур, образа жизни, ты автоматически можешь рассматривать себя как главного героя, а другого как антагониста. И в этой пьесе Миллеру как раз и удалось изобразить, как люди склонны двигаться к полярностям и как уязвимость духа доводит до принятия важнейших решений, когда наступает тьма. И такое происходит даже в самых пустяковых ситуациях, как пример она приводит случай из жизни: в тот день, когда было вынесено решение о ее режиссуре, она ходила в школу к дочери, а там как раз сформировалось два разных мнения по части перевода детей в другую школу или продолжения учебы в этой. Идя по коридору, она столкнулась с женщиной, придерживающейся другой точки зрения, и обе они затянули капюшоны потуже, и она тут же подумала: «Вот оно, формирование альянсов». Дальшеона говорит, что этокак раз очень свойственно для них на Западе, считать себя исключительно хорошим, а другого плохим, правым / не правым, и это встречается даже в самых либеральных умах. Поэтому пока люди ходят по этой земле – пьеса будет актуальна, так как кроме тенденции занять крайние позиции в нас все равно есть потенциал, как остаться где-то посередине, так и в критический момент найти себя, как это произошло с Джоном Проктором, и для нее в этом сердце пьесы. Онатакже обращается к самому языку, которым написана пьеса, к длинным описаниям, которые есть у Миллера, которые до зрителя, скорее всего, (если только их намеренно не зачитать, как делают некоторые режиссеры) не дойдут, но которые будут как бы незримыми и обозначат для аудитории путь, если актеры ответственно подойдут к этому, вплоть до каждого отдельно взятого слова.
Репетиции В первую очередь Яэль говорит о том, что у них был исключительный кастинг-директор Мэгги Ланн. И она сама выставила в качестве требований лишь несколько вещей: в первую очередь, подчеркнув отличие своего подхода к репетициям от традиционного, а также то, что ее актеры должны отдаваться игре целиком, все тело должно быть задействовано, а не только шея и выше, иначе никак. Но самое главное, что нес для актера выбор участвовать в этой пьесе под ее руководством: готов ли он отправиться в путешествие, готов ли к тому, что будет выглядеть глупо в репетиционном зале, готов ли падать. Речь тут именно не о провалах, а о том, чтобы упасть и подняться. И еще дело было в химии, человек должен был разделять ее желание пойти в это путешествие, разделять ее страсть к тексту, тем более к этому тексту. В итоге были устроены ряд прослушиваний, в которых она искала тех, кто будет по ее сторону, кто поймет, что она хочет сделать, и позволит ей это сделать. Дальше она рассказывает об Имоджен Найт, работавшей над пластикой актеров. Для нее было очень важно найти человека, который сможет подготовить актеров к тому, что потребует от них Яэль в контексте языка тела, притом здесь была особенность, что ей предстояло работать с англичанами, и они могли не сталкиваться до этого с таким «образом» движений, которые бы потребовались Яэль. С Имоджен они замечательно сработались, каждое утро она устраивала очень сложную и серьезную разминку, и в руки Яэль актеры попадали уже готовые к тому, чтобы импровизировать, создавать образы, выражать текст в движениях. Говоря о языке тела в целом, Яэль отмечает, что ее видение как раз в том, что все несказанное может быть очень ясно передано телом, и при этом язык обычный можно даже назвать компромиссом, так как мы никогда не сможем сказать то, что можем выразить языком тела, тут же она вспоминает йогу с ее понятием «тонкого тела», которое за границами физического, но зачастую очень реально. По ее мнению «Суровое испытание» — одна из самых эротичных пьес, ведь эротизм всегда связан с тем, что находится в пределах досягаемости, или вызывает страстное желание, но до этого нельзя дотянуться, тогда в силу вступает воображение, возможность (вероятность), жажда, потеря, безотлагательность и принятие (смирение).В этом контексте она переходит ко второму акту и тому, что происходит между Прокторами, говоря, что это очень задевает ее за живое, а люди иногда вырезают эти моменты, чтобы уместить пьесу в час, чтобы удержать концентрацию зрителя, которая в наши дни меньше, но ведь тут целая история разворачивается на одной кухне. Миллер, по ее мнению, понимал в этом смысле греческих трагиков, как о народе можно сказать по одному домашнему хозяйству – как женщина замешивает хлеб на столе, как муж просит соли или говорит, что все хорошо приправлено, тогда как это не так, но жена так чутко хочет, чтобы так было. Анна и Ричард, по ее словам, оба добивались понимания этого пространства между ними через множество физических упражнений, часто с использованием стены, к примеру как Ричард тянется к Анне, но может коснуться лишь стены около нее или как они лишь смотрят друг другу в глаза, находятся максимально близко, чтобы чувствовать запах друг друга, но без всякого прикосновения.
В этом есть что-то от идеи брака, которая в современном мире потеряна, в контексте возможности выразить свои чувства, теперь нет таких запретов, а тогда вот такая домашняя «банальность» — единственный выход, единственный источник чувственности в том обществе, построенном на запретах, и те их отношения и есть высокое напряжение, выраженное иначе, чем это было бы сейчас. И по ее мнению, это самый наэлектризованный акт в пьесе.
Она вспоминает, что это было даже в ее диалоге как с Ричардом, так и с Анной, говоря о них, как о потрясающе открытых актерах, с глубокой способностью слушать. Когда они говорили, то дарили друг другу импульсы, способные подстегнуть. У них также, по ее словам, друг с другом естественная химия, аналогично и у него с Самантой. И это все заслуга кастинга, хотя она не устраивала им совместных прослушиваний, но ты видишь и чувствуешь, что представляет собой Ричард, каковы эти женщины, и понимаешь, что нужный заряд создастся, стоит свести их друг с другом, и все это в тишине, в простом взгляде друг на друга даже без прикосновения. Первое, что коснулось всего каста, за исключением Уильяма Гаанта (из-за его преклонного возраста) – все работали босиком, это было ее первейшее требование, так как она не представляет, как можно создать героя, находясь в своей обуви. Этот контакт с землей должен был найти отражение в дизайне костюмов, и она просила для всех очень тонкие подошвы, в особенности для девочек, так как в этом весь Миллер – в идее, что ты [как актер] исчезаешь. Дальше она переходит к сценам суда, очень подробно останавливаясь на том, чего пыталась добиться в исполнении молодых актрис – чтобы они смогли выразить вот эту связь с землей и даже с воздухом, чтобы показать, что они буквально могут влиять на какие-то флюиды, витающие в воздухе. Тут же она останавливается на теме колдовства и одержимости демонами – на том, что чаще всего вызывает у нас страх, и опять же, это все должно найти отражение в движениях тела. Мы видим такое, на что, как мы думаем, наше тело не способно, и это внушает трепет и ужас, поэтому, подойдя к кастингу, она искала тех, кто прекрасно танцует, и задерживалась потом с ними дольше остальных на репетициях, добиваясь от них полного отрыва от всяких ограничений, когда каждая может буквально пуститься вскачь. Ей было важно добиться, чтобы девочки внушали страх именно тем, что идет изнутри них, при этом отразить это визуально, чтобы современная аудитория не судила Салем, поверивший глупым девчонкам, а была в таком же благоговейном ужасе, чтобы зрители поняли то пуританское общество. Здесь же она поднимает тему уже настоящих прикосновений, называя это как бы кодом, какой зрители должны расшифровать. Аудитория видит, что прикосновение других к Титубе — как бы признание ее как прокаженной, никакую другую женщину так не коснутся, а на Титубе уже поставлен крест, она одержима. Или как Хейл хватает Абигайль определенным образом – это потому что в этот момент он действительно ощущает в себе право на это. Эти коды призваны дать зрителям понимание той вселенной, и тут она стремилась избежать одного недостатка, который, по ее мнению, часто присущ театру, – недостаток действительно ясного отражения социальных нравов, психологических и физических установок, принятых в общении между людьми в том или ином обществе.
Да, только жаль, что не рассказала поподробнее, как так получилось, что именно его.
Добавлено (15.05.2017, 09:55) --------------------------------------------- Перечитывала письма сценариста СиЮ, которые приносила Рикка, и думала, какие неожиданные параллели могут быть у совершенно разных историй. Вот она пишет, почему поцелуй в конце был обоснован, - потому что напряжение сюжета нарастает с первой минуты первой серии, и викторианский конец был бы слабым, неестественным, и зрители расценили бы это как старания ради непонятно чего. Герои случайно встретились, и это определяет манеру их поведения. Если бы Маргарет приехала в Милтон и встретила Торнтона, всё было бы по-другому, наверняка, спокойно и размеренно, хотя счастливый конец, скорее всего, был бы и там. Но эта спонтанная встреча не могла пройти по-другому, - они действуют так, как будто их сейчас растащат в разные стороны, и они никогда больше друг друга не увидят. Времени мало, и им плевать на условности, они должны сказать самое важное. Та же мысль была, когда смотрела Крусибл. В ремарке к пьесе написано просто: "Проктор поднимает Элизабет с колен, обнимает её и целует". Всё. Но после того, как Яэль всех измочалила, - и актёров, и зрителей, - иначе как невероятно страстным, пожирающим поцелуем обойтись было нельзя. Это было логично: перед смертью все ложные запреты исчезают, герои свободны и даже не слышат крика Денфорта, поглощённые друг другом. Они действительно ПОГЛОЩАЮТ друг друга как будто пьют друг друга без остатка.
- В наших силах решать только, что делать со временем, которое нам отпущено (с). - I'm sorry sir, I can't answer this question (с).
В Украине, к сожалению, везет теперь только Киеву и, кажется, Харькову. У нас - в городе, где проходит Международный кинофестиваль ***трам-тарарам и сестру его из Кишинева! - вообще перестали крутить спекты HD-Театра. Леди, точно психану и приеду к тебе! ...Когда показ СИ выпадет на выходной. А то меня на работе не поймут. Нет, шеф, конечно, поймет, он мой диагноз знает и плач Ярославны по этому поводу слышал неоднократно , а вот шеф шефа, которому подписывать заявку на отгул... "Всегда найдется кто-то... [кто не согласен с тобой]" (с) RCArmitage
Сообщение отредактировал Ketvelin - Пятница, 09.02.2018, 20:56
Только что вернулась после просмотра…Зашкаливают эмоции, пережитый катарсис, мысли разбегаются –только успевай ловить…Попробую сейчас, пока свежо, изложить впечатления от просмотренного и пережитого.
Сразу хочу отметить, что я протестантка, причем именно родилась и воспитана в семье, принадлежащей одной из протестантских конфессий, т.е. мировосприятие пуритан мне абсолютно чужим и далеким не является. Собственно для меня это взгляд на общество религиозных людей «изнутри» что ли. Заранее прошу прощения, если в этом отзыве будет много «религиозного соуса»,просто пишу о себе и о тех «точках опоры», за которые я зацепилась.
Я думаю, что все конечно это знают, но ради логики собственных рассуждений напомню, что пуритане (те самые, о которых идет речь в пьесе) – это последователи кальвинизма в Англии. Не буду глубоко лезть в дебри доктрин и вероучения, замечу лишь одно: в кальвинизме одной из центральных доктрин является учение о предопределении: Бог, будучи суверенным в Своей воле и обладая полным предвидением, заранее (т.е. еще до рождения конкретного человека) определил его ко спасению либо к погибели. Люди, живя на земле, не могут повлиять на этот замысел Божий, но могут попытаться его увидеть и понять, т.е. исходя из поступков человека догадаться, является ли он истинным христианином, почитающим Бога и наследующим спасение, либо он закоренелый грешник, который идет прямо в ад,ища, кого бы прихватить с собой за компанию. От таковых необходимо удаляться, чтобы не мешали проводить жизнь тихую и безмятежную, избегая пороков. Либо вовсе искоренять их из общества, во избежание «греховной заразы» и последующего наказания Божьего.
Город Салем, названный так в честь Нового Иерусалима, города, который Господь приготовил в небесах для любящих Его, должен был стать раем на земле, самой Землей обетованной, ведь туда устремились те, кто выбрал «жизнь чистоты и святости».Но не получилось из Салема рая на земле, ведь свои грехи мы носим с собой. Несовершённые грехи, т.к. «каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью», и совершенные, т.к. держим их в памяти, «будучи обличаемы совестью». Даже апостол Павел говорил о себе: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех».
Еще несколько цитат из Священного Писания приведу, в контексте которых рассматриваю для себя произведение: «Вникай в себя и в учение; занимайся сим постоянно…», «Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы…», «Если кто из вас думает, что он благочестив…, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие».
Джон Проктор знает свой грех, он осуждает его, осуждает себя за совершение его, отказывается от этого греха, делая все возможное во избежание его повторения, т.е. говоря христианским языком, «приносит достойный плод покаяния». Результатом этого по идее должно быть прощение. Но его нет. Сам себя он простить не может, и от жены прощения не чувствует. Он просто заживо варится в котле самоосуждения , в понимании своего несоответствия образу христианина. С другой стороны он предельно честен сам с собой: если золотые подсвечники оскорбляют его молитву, он не может молиться. Не может воздавать славу Богу, если вместо прославления Его имени раздаются только угрозы адом.Так вот отсюда и вытекает проблема: а что делать с этой двойственностью? Если показателем «достойного человека» является его «святая жизнь», видимая окружающим, то что делать с тем, что внутри, и известно только мне и Богу (ну и самым близким людям иногда, и то поверхностно)? Что может вылечить меня и дать покой? В этом случае мне приходит на ум цитата: «Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды».
Для меня вся пьеса стала гипертрофированным искажением идеи исповеди (а без исповеди нет прощения). Проктор, исповедуя истинный грех, получает вместо прощения, «клеймо» прелюбодея. А обще6ственное одобрение и помилование (относительное, конечно: тюрьма вместо веревки) можно заслужить лишь дважды согрешив на исповеди: во-первых, признавшись в том, чего не было, т.е. солгать, во вторых, сказав лжесвидетельство на ближнего (иными словами, совершить предательство). Совершив прелюбодеяние, Проктор нарушил только одну заповедь. А тут его призывают нарушить как минимум три (поклонение дьяволу посчитаем как нарушение первой заповеди) и говорят, что это прославит Бога. Но с другой стороны, имеет ли он право на смерть мученика, утверждая, что невиновен? «Согрешивший против одной заповеди, нарушил весь закон» . Так не все ли равно, сколько заповедей еще нарушить? Свидетельствует ли это, что он навсегда лишен благодати и надежды?
Хейл в конце пьесы говорит, что жизнь – это высший и наиболее ценный подарок Бога и нельзя грешить против жизни. Ее необходимо сохранить, пусть даже ценой лжи и предательства, которое Бог, по его словам, простит. Там есть непрямая цитата, скорее аллюзия на псалом 29 «что пользы в крови моей, когда я сойду в могилу? будет ли прах славить Тебя? будет ли возвещать истину Твою?» Как ни странно, ответ Да! Существование во лжи и самоосуждении гораздо страшнее смерти с чистой совестью и добрым именем. Ведь Проктор почти до самого конца не считал себя достойным такой смерти.
Конец пьесы для меня символически значит Божье прощение в действии. «Бог не нуждается в моем позоре, в том, чтоб мое имя пробили гвоздями к стене, он и так знает все мои грехи!» Признание состоялось, оно подписано, но протокол разорван – воистину «Грехов их и беззаконий их не воспомяну более».
В каком-то из интервью РА говорил, что эта пьеса о двойственности человеческой натуры независимо от наличия или отсутствия у человека религиозных взглядов. Сегодня в очередной раз осознала для себя, все же насколько для меня важно, чтобы мое внешнее соответствовало моему внутреннему. Ведь если я за что-то буду осуждать себя, а мне скажут, что я хороший человек, это будет для меня хуже пощечины. Но еще страшнее, если я сама буду считать себя достойным человеком, а окружающие будут замечать во мне «гнильцу».
В общем, самое большое богатство - чистая совесть!
Простите сумбурное выплескивание мыслей, за много букаф и цитат. Спасибо РА и остальным актерам за великолепную игру, за эмоции, за катарсис, за искренность, за боль и слезы! После такого хочется стать лучше, чище, не винить другого, а исправлять себя, тянуться к свету, избегать лицемерия и лжи, не бояться правды, совершив ошибку, иметь смелость признать ее, а не переложить вину на кого-то. И иметь мужество простить себя.
Lapushka, большое спасибо за столь интересный отзыв, который надо читать и перечитывать.
ЦитатаLapushka ()
В каком-то из интервью РА говорил
Я так понимаю, что Вы следите за творчеством человека, собравшего нас здесь? Если будет минутка, то расскажите немного о себе в нашем Доме знакомств, о том, как познакомились с Ричардом, какие фильмы и сериалы с его участием посмотрели, а что только предстоит посмотреть. )))
), женился на Элизабет потому что она может "держать его в руках" ...
, а вот шеф шефа, которому подписывать заявку на отгул...
Ричард Армитидж Online 2010-2024