Возможно Ричард Армитидж и известен миллионам преданных поклонников Толкиена как Торин Дубощит, однако этой осенью он оставляет Средиземье далеко позади, чтобы отправиться в новое вне-бродвейское приключение. Звезда трилогии "Хоббит" присоединяется к небольшому актерскому коллективу (куда входят Алекс Херт, Зои Казан, Бен Розенфельд и двукратный номинант на Тони Эми Райан) ради американской постановки пьесы Майка Бартлетта "Любовь, любовь, любовь" на сцене Roundabout Theatre Company.

Охватывая период более четырех десятилетий, эта черная комедия рассказывает о том, что происходит, когда пара молодых людей, проповедовавшая свободную любовь в 60-х годах, сталкивается лицом к лицу с суровой реальностью сегодняшнего мира. Переходя от страсти к паранойе, "Любовь, любовь, любовь" показывает, что ждет поколение бэби-бумеров, когда оно выходит на пенсию и выясняет, что жизнь полна неприятностей.

Армитидж недавно связался с "BroadwayWorld", чтобы побеседовать о своем нью-йоркском театральном дебюте в театре Лауры Пэлс. Предлагаем вашему вниманию полный текст этого интервью.

Уже месяц миновал после вечера премьеры, и впереди у вас еще месяц прогона. Ваш коллектив уже вошёл в ритм происходящего к данному моменту?

Да, это действительно интересный спектакль. Я думаю, что мы вошли в ритм пьесы только после первого показа, потому что зрители придали нам скорость и динамику, которых не было в репетиционном зале. Подобно тому, как каждый дом отличается от другого дома, так и каждый зритель реагирует по-разному. Думаю, это зависит от его личного опыта. Приятно чувствовать, что ты не только развлекаешь зрителя, но еще и даешь ему повод задуматься, и это очень здорово.

Мне показалось, что работая в таком крошечном коллективе, вы, ребята, очень сильно привязались друг к другу.

Это одна из вещей, которые я по-настоящему ценю в этой пьесе. Когда работаешь в столь небольшом коллективе, ты получаешь возможность узнать каждого. Помню, мы начали репетировать 22 августа, и с тех пор я смеялся каждый день, который провел с этими людьми. Это на меня не похоже. (Смеется) Это было очень приятно. Мы стали друзьями. Я очень дорожу нашей маленькой семьей. Мы и есть семья.

Вы провели много времени на сцене с Эми [Райан]. Каково вам было работать конкретно с ней?

Перед тем, как приступить к проекту, из того, что люди о ней говорили, я знал, что работать с ней будет здорово. Очевидно, что она бывалая бродвейская актриса, которая получила большое количество наград. Мы побеседовали с ней перед началом работы, и я просто понял, что она поддержит любое начинание. Это одна из замечательных вещей при работе с такими людьми, как она. Мы подстраховываем друг друга. Из-за скорости спектакля и ритмической связи с текстом дела иногда идут неправильно, но мы оба скорее наслаждаемся этими моментами, нежели позволяем им стать проблемой. Я могу увидеть, как в ее глазах вспыхивают искры, и она действительно наслаждается игрой. Это реально здорово! Она не хочет говорить о происходящем слишком много. Ты просто даешь произойти на сцене тому, что должно произойти, и мне это очень по душе. Мне нравится, что работа идет своим чередом без лишних комментариев. Она [Эми] очень и очень уникальный человек в плане совместной работы.

В этой пьесе очень специфический ритм диалогов, что делает ее особенно затягивающей. Это то, что вы отрабатывали в репетиционном зале с Майком [Бартлетом] и Майклом [Майером]?

Знаете, примерно на третьей неделе репетиций Майк сказал мне, что был барабанщиком, и с этого момента для меня все встало на свои места. Скорость пьесы, остановки, сокращения, пробелы, паузы, удары, моменты... все это задает тон на странице. Майк очень и очень точен там, где хочет, чтобы ты двигался быстрее, и где хочет, чтобы ты притормозил. Значит, тебе следует прислушиваться к этому. В репетиционном зале мы пытались слегка ослабить [происходящее в пьесе]... у нас попросту ничего не вышло. Все получается, только если ты полностью подчиняешься дирижеру, а дирижером у нас является Майк Бартлетт. Это по-настоящему интересно, хотя во многом идет вразрез с тем, что заложено в тебе, как в актере. Ты должен понемногу изменять положение вещей, изменять ритм, чтобы он не надоедал, но в действительности ты этого не делаешь. Ты должен следовать ритму пьесы. В некотором смысле это облегчает тебе задачу, потому что он лучше знает, когда зрители рассмеются, и на самом деле это гораздо чаще происходит, чем не происходит.

Вам приходится играть своего персонажа в три различных периода его жизни. Что было самым трудным в постижении этой трансформации, а затем – в достижении ее каждым вечером?

Все как бы начинается в репетиционном зале. Я не слишком беспокоился на этот счет. Я просто погрузился в первый акт, потому что именно с него мы начинали. Ясно, что это другое время... у персонажа другая энергетика, так что я просто позволил, чтобы о возрасте персонажа говорили его скорость и внешний облик, а также модуляции голоса и физическая сила. Во втором акте персонаж является моим ровесником, поэтому этот вопрос ушел на второй план. Что до третьего акта, то опять же в пьесе Майк все разложил по полочкам. Там есть ощущение, что герой слегка отрешен от мира и медленнее двигается. А еще мы поработали над мелкими деталями. На мне были пара тапочек и кардиган, от которых мы в конечно счете избавились. Они стали просто реквизитом, который помогает в процессе репетиций. И опять же, надо просто прислушиваться к скорости пьесы и позволить персонажу двигаться вместе с ней.

На самом деле я работаю против возраста, потому что чувствую, что становясь старше, мы немного сопротивляемся этому. Мы можем выглядеть пожилыми или старыми, но это действительно прекрасно, как Майк вплетает все это в те воспоминания и отсылки в третьем акте. Сандра (Эми Райан) упоминает, как лежит в саду, а в первом акте о том, как лежала на траве и была застигнута полицейским. То есть, он действительно дарит вам вспышку памяти в репликах. Всякий раз, когда героиня говорит это, я просто представляю ее такой, какой она была в первом акте в этом ярком розовом платье. Все это здесь. Нет необходимости глубоко копать ради этого.

Мне известно, что у вас уже есть сценический опыт, но в Нью-Йорке работаете впервые, верно?

Да, верно.

Как вы считаете, Нью-Йоркская аудитория отличается от той, к которой вы привыкли?

Нет, на самом деле не очень. Здесь определенно есть голод на хороший театр. Совершенно точно есть энтузиазм, [исключительно] местный. Они, пожалуй, смеются в более несдержанной манере и комментируют друг другу вслух по ходу пьесы, что очень интересно. Я могу отчасти слышать, что люди говорят и думаю: "Интересно, что именно?" Они обсуждают друг с другом прямо во время пьесы, что, на мой взгляд, потрясающе! Мы представляем незаконченный конфликт, и у Майка нет намерения его завершать. Он хочет, чтобы дискуссия продолжалась и продолжалась даже после похода в театр. Мне нравится тот факт, что люди покидают театр, продолжая беседовать об этом. Это прекрасно!

"Roundabout" хорошо известен своими возрожденными спектаклями, а вы теперь часть семьи "Roundabout". Есть ли роль, за которую вы бы хотели однажды взяться?

О! Я всегда любил Чехова! Я был бы рад однажды попытаться сыграть Тригорина. Да, есть очень много классических ролей, которые мне интересны. В Нью-Йорке "Roundabout" ближе всего к тому, что я понимаю под хорошим репертуарным театром. Я знал о существовании "Roundabout", сколько себя помню. Поэтому да, быть приглашенным в семью "Roundabout" действительно прекрасно.

Полагаю, вы вызываете оживление около служебного входа. Это то, что приносит вам удовольствие, или вы просто научились справляться с этим к данному моменту вашей карьеры?

Да, ты учишься справляться с этим. (Смеется) Я всегда говорю себе: "Все, что угодно, чтобы заставить кого-либо купить билет для похода в театр". Аудитория все старше, а мы надеемся привлечь молодежь в театр, поэтому стараемся всеми способами. Если люди пришли увидеть наше шоу – отлично. Если их больше волнует не спектакль, а сделать селфи у служебного входа, для меня это не важно, пока они приходят. Знаете, к нам приезжают люди со всех уголков пира, и это прекрасно. Это отчасти помогает творческой группе "Roundabout", их проектам и международному рынку. Нью-Йорк – отличное место, люди никогда не обходят его стороной. Если к их обычной экскурсии на Эмпайр-стейт-билдинг добавится какой-нибудь спектакль в театре "Roundabout", думаю, это очень здорово.

Я хочу сказать, это должно быть довольно круто, просто знать, что среди зрителей есть люди, которые приехали возможно просто увидеть вас, и что вы, вероятно, дарите им возможность получить их первый театральный опыт...

Это всегда и есть наша цель! Пара фраз отложилась в моей памяти от работы на сцене в последние годы, когда люди говорили: "Я никогда не была в театре раньше. Не могу поверить, чего я себя лишала все эти годы!" Или молодые люди, что смотрят на тебя, и ты замечаешь по ним, что они не привыкли к такого рода живому действию. Это одна из тех вещей, которые подвержены изменениям. Думаю, множество детей и подростков росли с технологиями, сколько себя помнят. Поэтому действительно выключить телефон и посмотреть на кого-то живого перед тобой становится как бы уникальным опытом. А в предшествующие годы это было иначе. Думаю, мы последний оплот живого общения. Здесь нет усиления голоса, здесь нет автоматической настройки, здесь немного света. Тут все очень просто.

Очевидно, что к данному моменту вы построили довольно серьезную карьеру. Оглядываясь назад, есть ли какой-то совет, который вы дали бы себе молодому, когда делали первые шаги на этом поприще?

Я однозначно сказал бы: "Просто больше веселись и получай чуть больше удовольствия!". Уровень стресса актерской профессии, постоянного столкновения с отказом, неудачами и страхом перед тем, откуда появится следующая работа, может закрасться во все, что ты делаешь. У меня есть ощущение, что в прошлом я воспринимал самого себя слишком серьезно. Становясь старше, каждый раз, когда я принимаюсь за новую работу или прихожу на первую репетицию, я говорю себе: "Ладно, убедись, что приятно проводишь время! Относись к работе серьезно, делай все, на что способен, но не забывай повеселиться". Если этого не делать, зрители почувствуют твою напряженность. Это точно была одна из тех вещей, что я сказал себе, когда мы начинали работу над этим [спектаклем].