Элизабет
Думаю, что по-настоящему произвело на меня впечатление, так это ее умение увидеть, что происходит вокруг нее, и способность заглянуть внутрь себя. Эти вещи поразили меня в ней с самого начала, и, думаю, она находится в самом центре событий. В первом акте вы видите структуру, благодаря которой понимаете сложность этого общества, а затем наблюдаете семейную картину — своего рода микрокосм всего, что происходит, — мне казалось, они были как пульсирующее сердце всего этого; когда идешь по их пути, безусловно раскрываешь другие сюжетные линии. Для меня все было именно в этом: в ее способности видеть его, но также и в способности заглянуть в себя и быть честной с собой, не закрываться, так что в конце она может явить себя настоящую и понять саму себя лучше.

Элизабет — замужняя женщина с тремя маленькими сыновьями, и после рождения последнего ребенка она чувствует себя не очень хорошо; мы видим женщину, которая только-только начинает обретать свое здоровье. Предполагаю, что она не первая женщина из своей семьи, кто принадлежит к этому обществу, она выросла в нем и всегда была его частью. Она не получила образования, но, думаю, она умная женщина. Она живет на ферме в пяти милях за пределами города, то есть ее жизнь — это по большей части она сама и ее мальчики. Ее муж на работе далеко от дома, он занят тяжелым физическим трудом, отнимающим много времени, и она работает так же в своем доме, поэтому, я думаю, она не очень много общается с городскими жителями — возможно, в основном, во время походов в церковь или случайных визитов к знакомым. Думаю, исключая трех сыновей, ее повседневная жизнь довольно одинока и, полагаю, с высокой долей напряженности: только она, ее муж, три маленьких мальчика и вдобавок та, кто прислуживает в доме. Мы видим Элизабет в начале пьесы, когда ей пришлось выгнать Абигайль ради сохранения отношений с мужем, и теперь у них новая девушка в доме, Мэри. Вряд ли она обладает самоуверенностью Абигайль, у нее кроткий характер. Они с Джоном пытаются наладить свою жизнь, снова быть семьей, найти способ пережить то, что произошло с ними в их отношениях.

Не знаю, насколько успешны они именно в этот момент, но они стараются изо всех сил. Думаю, любовь не покинула их дом, но теперь здесь очень много боли от того, что случилось. Интересен период, в который это все произошло, в том смысле, что вот она только-только родила ребенка и тут же сильно заболела, а ее супруг, тот, кто с ней в одной команде, предал ее после всего этого. И все это, полагаю, сказалось и на ее статусе в обществе. Мы видим ее в домашней атмосфере, но все произошедшее, должно быть, имело очень сильный отголосок в отношении того, как теперь люди могут смотреть на нее в городе. Теперь у нее есть тайна, о которой нельзя ни с кем поговорить, и это бремя. То есть одно дело — собственный дом, и совсем другое — внешний мир, когда у тебя есть такой секрет, и при этом есть человек, обладающий властью над всей твоей семьей и отношениями. Все это — неотъемлемая часть жизни героев, когда мы их встречаем, и, думаю, это очень тяжело — жить с таким грузом.

Сама по себе я довольно темпераментный человек, не могу долго сидеть на месте, так что было довольно непросто думать о них с этой точки зрения. Они сельские жители... не так далеко от них индейцы в лесах, в доме всегда есть оружие. У них нет сумасшедшего темпа нашей жизни; есть работа, которую нужно выполнять. Даже сама мысль об этом слегка обескураживает тебя, потому что все, что есть, — это физически тяжелый труд; вода, которую нужно натаскать для домашнего хозяйства, когда она говорит о пойманном кролике, [понимаешь, что] ей самой нужно убивать и свежевать животных. Она занята физическим трудом, и, думая о ней, я представляла себе кого-то, кто чувствует себя не очень хорошо. Я знаю, что такое рождение ребенка, и это было моей отправной точкой, я вспоминала, как это влияет на твои мышцы, жизненную силу, способность делать какие-то привычные вещи с прежней легкостью. То есть я размышляла, как быстро она, к примеру, ходит, как много сил нужно, чтобы удержать эту кадку с водой, пока ее несешь, учитывая, что мышцы живота уже пострадали трижды, это должно быть невероятно тяжело. Именно о таких вещах я старалась думать. И, полагаю, для меня в этом также обнаружилась связь в тех обстоятельствах, когда она говорит: "Я вижу то, что вижу, Джон". Она та, кто знает жизнь. Не мечется, в собственной голове делая то, другое, третье. У нее есть время, чтобы обдумать то, что надвигается на нее, она сама дает себе это время, возможно поэтому люди вроде Абигайль считают ее холодной или равнодушной... хотя у Абигайль, вероятно, и много других причин. Думаю, это также та часть ее характера, с которой она позволяет себе примириться. Думаю, вера составляет большую часть ее силы, потребность не изменять морально-нравственной целостности — огромная часть ее силы, она не будет лгать, она установила очень высокую планку в своей жизни. Там, где Джон предпочтет похоронить все произошедшее, сказав: "У нас все в порядке, давай теперь забудем об этом", ей будет необходимо истинное исцеление, она не сможет лгать, чтобы создать видимость того, что все хорошо. Думаю, это ее часть борьбы – оставаться открытой в этих отношениях. Ее вера, ее дети, способность посмотреть себе в глаза и быть в ладах со своей совестью и поступками, в определенном смысле, думая наперед о происходящем. Вот поэтому ей свойственен самоанализ, ей необходимо подумать в духе: "И я сыграла роль во всем этом". Не бывает так, что виноват один человек, и это, как мне кажется, очень увлекательно, когда смотришь на всю эту картину в целом, именно вместе все эти люди создали ту ситуацию. Ее смелость продолжать задавать вопросы как себе, так и другим, полагаю, должна проистекать из ее веры, поскольку в этом проявление ее совести, ее сердца, в этом она находит согласие с собой.

Элизабет и Джон
Это люди, которые действительно пытаются спасти свой брак, потому что ни один из них не допускает и мысли, что не стоит пытаться. Трудность в том, что он хочет оставить все это позади и двигаться дальше, но время от времени что-нибудь все равно напоминает о случившемся, и выходит, что есть темы, к которым ты даже приблизиться не можешь, потому что он решит, что ты что-то ворошишь. Понимаете, даже простое упоминание имени Абигайль будет поднятием [этой темы]. Простое совпадение, когда я случайно могу встретить ее на улице... но не думаю, что даже такие разговоры возможны, поэтому хрупкость всей этой ситуации всегда с ними. Это была одна из тех вещей, над которыми мы усердно работали в отношении той бережности, которую они друг к другу проявляют. Можно сказать, они слишком стараются, так как они уже потеряли ту легкость доверия, связавшие их узы уже не защищены, они нарушены в определенном смысле. Также, когда мы впервые видим их вместе, каждый скрывает новости, которые нужно бы обсудить; у него есть непосредственные знания о том, что происходит во внешнем мире, поскольку он видел, что случилось в доме Пэрриса. Она знает о происходящем от Мэри Уоррен, слышит пугающие вещи и видит изменения в Мэри, которая в данный момент является ее окном в мир в отношении этих событий. Поэтому, когда мы впервые видим героев, они просто пытаются быть вежливыми друг с другом, провести вечер с заботой [друг о друге] и за вкусной едой. В этой связи бережности друг к другу очень много, но безусловно есть рваные края: Мэри в этот день не выполнила свои обязанности, дом вероятно не такой, как обычно, когда он возвращается туда, есть что-то, что ей нужно сказать ему, и это витает в воздухе, к тому же играет роль тот факт, что он вернулся позже обычного. Все те вопросы, которые были бы нормальными [в любое другое время] – "Где ты был?" или "Чем ты был занят?" – теперь словно делают воздух тяжелее. И нами было проделано очень много работы, чтобы достичь этого, потому что все это между строк. Их разговор довольно стандартный в каком-то смысле, в других обстоятельствах он не был бы таким тяжелым... но в их случае весь этот груз между ними.

Думаю, их чувство взаимного понимания – в вопросе «К чему это все ведет?» – насколько каждый из них не хочет, чтобы все шло к тому, к чему идет; думаю, они оба в равной степени расстроены всем этим. Отчаяние Элизабет в том, что она не может упомянуть и имени Абигайль без того, чтобы это упоминание не потянуло за собой что-то еще. Во время той сцены, где она говорит ему: "У этой девушки есть власть над тобой, пугающая по своей мощи власть", он принимает это на счет своей неверности, тогда как это не так; он все еще борется со всем этим, они словно в разных мирах с точки зрения того, как примириться с тем, что случилось.

Репетиционный зал
Мы провели много времени, думая о хрупкости их отношений, об их желании попытаться найти согласие друг с другом. Мы делали довольно много физических упражнений в связи с выстраиванием их тесной связи друг с другом, того, что происходит в браке, когда вы близки... Она беременна, следовательно у них все еще есть сексуальные отношения, несмотря на то, что случилось, хотя не думаю, что они приносят счастье. Поэтому, размышляя об интимности их отношений, о том, как эти отношения теряют силу, я думала о том, как же не комфортно ему под ее взглядом — потому что она может действительно видеть его, может понять, когда он лжет. У него есть эта черта, предполагающая возможность сбиться с пути, и она знает об этом его качестве; уверена, как только произошла эта измена, она не могла оставить все как есть, она знала точно, что происходило.

Поэтому мы делали довольно много физических упражнений в связи с этим, множество давлений на стены, совместные упражнения по держанию карандаша с обоих концов, чтобы определить, кто ведущий, а кто ведомый, и каково при этом поддерживать визуальный контакт — сможет ли он выдержать ее взгляд? Испытание его ожесточенности и его власти над ней. Это еще одна вещь, представляющая интерес в том обществе: они привыкли к большему насилию, чем мы здесь и сейчас, в этой стране, поэтому они все боятся быть повешенными... но у них есть кнут в доме, вероятно так они наказывают детей. Я не думаю, что он когда-либо проявлял насилие по отношению к ней, но он обладает физической силой, которая явственно ощущается в пространстве, к тому же Ричард такой большой, он в любом случае обладает этим, то есть, если он решит или вы спровоцируете его, исход будет предсказуем. В упражнении по построению их тесной связи ты строишь историю о браке, который когда-то работал, после измены пара может попытаться вернуться к тому, что было, но в действительности им нужно двинуться вперед к чему-то новому. Было очень важно прийти к осознанию того, что привычно для них, какова обычная степень проявлений любви друг к другу, как много физического контакта у них было ежедневно, таких вещей, как положить руку на плечо, взять за руку. Когда чувствуешь, какая степень близости была нормальной для них, это позволяет тебе ощутить ту боль, с которой ты пытаешься вести себя привычно, но до конца это не получается, ведь Элизабет не обязательно хочет касаться его так, как она делала это прежде, или ощущать его прикосновения так же, как это происходило раньше. И романтический жест, и поцелуй не могут быть приняты с тем же взаимным отзывом, так как это навсегда теперь связано с кем-то еще.

Исследование всего этого было частью процесса, поэтому мы думали о том, посмотрят ли они в этот момент друг другу в глаза и увидят взаимное чувство, или придется идти другим путем.

Костюмы
Наши традиционные ритуалы, когда женщины прятали волосы под платок, создавали что-то потрясающее в комнате; именно собрав их, мы приходили к пониманию того, как на самом деле будоражат волосы женщины. Атмосфера становилась очень волнующей, особенно для девочек, когда они распускали свои волосы, у всех нас вдруг появлялось чувство: "Вау! Здесь происходит что-то интересное!" Когда волосы скрыты платком, это лишает всякого тщеславия, потому что я не думаю, что Элизабет будет беспокоиться об этом. Это также дает понимание того, кто чужой в этом доме; она покрывает волосы, как только Хейл входит в комнату, это очень пригодилось в осмыслении того, кто входил в ваш внутренний круг доверия, а кто был за его пределами, с кем ты мог быть в близких отношениях, а с кем не мог, кто имел доступ к этой части вас. Это очень сильно показывало разницу между положением мужчины и женщины в том обществе. Думаю, было важно увидеть эту разницу между ними и тем обществом, в котором мы живем, не для того, чтобы осудить в феминистическом ключе, а просто подумать, что именно таким образом они жили, это то, что было нормальным для них, что назвать женщину "женщиной" вовсе не обязательно предполагает собой уничижительство, это был просто термин, который определял роль в той или иной ситуации. Замечаешь, что она много не говорит, когда в комнате находятся другие мужчины, в тексте есть такого рода подсказки, в духе того, насколько громко она говорит, как по выбору, так и по привычным им культурным нормам, и в этом смысле внешний мир слышит ее голос через ее мужчину. Поэтому, так как это являлось внешним проявлением [подобных нюансов], я не хотела, чтобы мои волосы были покрыты все время. Это было интересно и полезно; работало на создание того мира, и это помогло определить его и изобразить физически.

Когда мы судим извне об этих исторических событиях, очень легко сказать: "Что ж, если бы они поступили вот так...", но другое дело, когда рассматриваешь их изнутри, думаешь о течении времени, за которое с этими людьми случились все те события, об их сдержанности, об этом тесно сплоченном обществе, в котором теперь заправляют чужаки, пугающие, обладающие властью решать кому жить, а кому умереть... Думаю, у каждого есть предел, которого они могут достичь, чтобы защитить тех, кого они любят. В этой ситуации — в зале суда — ты можешь проиграть или... ты можешь проиграть, ни для кого все не закончится благополучно, победителей нет. Думаю, в процессе этого внутреннего размышления, в какой-то момент Элизабет должна прийти к мысли, что демон здесь не обязательно Абигайль. Было бы очень просто возложить все на нее, но не думаю, что Элизабет так делает, следовательно, здесь очень много самоанализа в ней. В зале суда на нее оказывается огромное давление. Все, кого она знала в этом обществе, изменились. Люди, которых она считала друзьями, теперь пишут на ее надгробной плите. Чивер сидит здесь же, а она говорила: "Обратись к нему, он поможет", он записывает все со словами: "Я должен сделать это, я служащий". Пэррис, которому как священнику следует оказывать помощь каждому, находится тут же, бросая ее в логово львов. То есть вещей, за которые можно держаться, все меньше и меньше, и меньше, и она на открытом заседании, и я не думаю, что она публичная личность, и она под давлением доходит до этих пределов, чтобы обеспечить защиту. Не думаю, что тут какое-то рациональное зерно. Думаю, это шок для нее — находиться под таким давлением, когда кем-то брошен вопрос: "Ваш муж — прелюбодей?". Сказанное вслух, это ужасает.

Он оступившийся человек, который не знает, как вести эти битвы, мы видим ее во втором акте, призывающую его начать действовать: "Ступай сейчас". А он отвечает: "Я подумаю об этом, я сделаю это, когда пойму, что пришло время". Думаю, она видит, к чему все ведет, гораздо яснее его. Поэтому ее поступок, в каком-то смысле, вероятно направлен на защиту их как единого целого, ведь он отец ее детей, она не хочет, чтобы с ним случилось что-то плохое, к тому же играет роль тот факт, что это личное, это только их, не предназначено ни для кого постороннего... не знаю, как объяснить... Полагаю этот поступок — солгать ради него — то, на что, он думал, она никогда не пойдет. Это в каком-то смысле испытание: приходить к пониманию, сколько же он должен для нее значить, раз такая, как она, пошла на ложь; в определенном смысле это очень удивительно. Вы думаете, что у вас есть принципы, но у каждого есть предел, за которым соблюсти эти принципы будет испытанием. Но когда вас испытывают на такой арене, вы открываете что-то в себе: кто вам важен, на что вы готовы ради них пойти. Она не осведомлена о том, что еще происходило в этой комнате. Полагаю, она старалась не видеться с Абигайль, насколько это возможно, и не видела Джона около недели. Они не в зале суда, не в официальной, как она это себе представляет, обстановке. Ребекка Нерс, их близкий друг, совсем недавно была осуждена, и реальность произошедшего еще свежа в памяти. Это выявляет, чью сторону ты примешь: поступишь ли ты, придерживаясь своих принципов, несмотря ни на что, или сделаешь все, что в твоих силах, чтобы спасти того, кого ты любишь.

Думаю, способность человека оставаться с открытым сердцем – эту удивительную черту мы видим. В этом обществе столько желчи и ненависти, все эти мелочи, которыми они становятся одержимы, — или не такие уж и мелочи — которые искривляются в их разуме; они потеряли способность видеть друг в друге людей в пользу видения человека как способа, посредством которого можно попасть туда, куда нужно. Думаю, удивительно в истории Элизабет то, что перед лицом становления жертвой ненависти других людей или средством достижения их целей, ей удалось сохранить определенную степень морально-нравственной целостности, и она боролась только сильнее, чтобы пройти с открытым сердцем через все это. Думаю, это удивительно – иметь такое душевное равновесие в своей природе, знать, что ты повела себя таким образом, что ощущаешь себя в согласии с этим, и дать это ему [Джону], позволить ему получить это чувство. Я почерпнула множество удивительных вещей из этой работы. Это было действительно что-то особенное, потрясающий режиссер, очень многое из ее мастерства останется со мной. Но да, думаю, чистосердечие [в первую очередь]...