КМ: И таким же образом вы достигаете ощущения защищенности своей личной жизни и в каком-то смысле собственной личности? Ведь, как известно, актерская деятельность может делать человека очень уязвимым, но если ты дистанцируешься от персонажа таким образом… Вы своих держите в этом смысле на расстоянии вытянутой руки?

РА: В некотором роде да. Ты всегда привносишь немного от себя в роли, которые исполняешь, и иногда что-то от сыгранных героев переходит в твою личную жизнь. На сегодняшний день я заметил, что, сыграв героя с очень яркой визуально личностью, в течение нескольких недель после этого все еще продолжаю одеваться как мой персонаж и не могу от него абстрагироваться, поскольку просто влюбился в определенные характерные его черты. Например, как с Красным Драконом, которого я сыграл в «Ганнибале». Был момент, когда я на миг задумался, а не сделать ли мне эту татуировку, покрывавшую почти все тело. Она просто меня завораживала и мне очень нравилось ощущение такого произведения искусства на моей спине, но меня по различным причинам отговорили от этого. Но был момент, когда я вполне мог бы решиться на это. Но да, ты вроде как перенимаешь эти вещи, и это то, что среди прочего мне нравится в моей работе: подготовка к роли состоит в том, что ты закладываешь основы и практически шьешь этот костюм, надеваешь его, носишь какое-то время, и вот он уже действительно сидит на тебе как влитой и становится комфортным до такой степени, что ты уже не играешь [а живешь]. И после всего этого, знаете, необходимо какое-то время, чтобы избавиться от него.

КМ: А какие-то черты доктора Уайта перекочевали в вашу личную жизнь, после того как вы его сыграли?

РА: Хм… Хороший вопрос. Я думаю, исследовательское чувство в нем было интересным. Я на самом деле уже играл доктора однажды в сериале о Скорой помощи, и я наслаждался, наблюдая, как, например, зрачки партнера по сцене меняются в размере в течение сцены. Так что вот эта идея изучения другого человека [перекочевала от доктора Уайта ко мне]. Думаю, эта черта отражает меня в нем больше всего на фоне прочих моих героев. Полагаю, я из тех людей, кто изучает, ждет, наблюдает и прислушивается, прежде чем составить свое мнение. На самом деле я могу выжидать даже слишком долго и в ущерб себе. Сейчас очень модно сходу выступать со своим мнением, но я скорее обращусь к персонажу и увлеку его за собой в процесс изучения.

КМ: Этот фильм один из тех, что дались мне нелегко. Я всем настоятельно рекомендую его посмотреть, хотя точно знаю, что он не у всех найдет отклик, хочу, чтобы все его посмотрели, потому что считаю, что его оценит больше людей, чем лишь те, кто сам решил его глянуть. Как вы считаете, на кого рассчитан этот фильм, кто должен его посмотреть?

РА: Боже, вот это отличный вопрос. Пожалуй, я скажу, что каждый, кто интересуется подсознанием, а это, вероятно, большинство людей. Я думаю, каждый, кто когда-либо видел или видит яркие сны. Кто-то помнит их, кто-то нет, но то ощущение фрустрации, когда ты буквально пробуждаешься ото сна и уже забываешь, но пытаешься вспомнить его суть, а она ускользает от тебя… Так что каждый, кому такое интересно. И знаете, как человек, чья деятельность связана с воображением, я жажду тех моментов, когда я читаю книгу и в тот миг погружаюсь в сюжет главы настолько, что весь окружающий мир уходит на задний план. Если вы обладаете этой способностью, потому что не всем это свойственно. Мне кажется, люди утрачивают эту способность на мгновение полностью абстрагироваться от внешнего мира, когда ты, например, сидишь в вагоне метро, читаешь книгу и просто забываешь, где находишься. Для тех, кто таким интересуется, этот фильм, полагаю, будет интересен, потому что вы слегка затеряетесь в том лабиринте, который создал Эллиот Лестер.

КМ: Знаете, чуть раньше вы затронули вопрос, который и мне близок. Он связан с той частью, где вы сказали, что с возрастом стали читать больше научно-популярной литературы и, похоже, ею вы предпочитаете занимать свои мысли в конечном счете. А мне на данном этапе наоборот приходится заставлять себя читать фантастику, потому что меня автоматически затягивает… я вроде как ощущаю, что, когда сажусь читать книгу, я делаю это не так часто как мне хотелось бы, мне надо как бы потрудиться немного, когда я это делаю. Чтобы сделать себя лучше посредством чтения, и мне кажется, я утратил эту способность – просто растворяться в чем-то. Мне кажется, нам следует возвращаться к этому чаще, когда мы становимся старше, и так сказать перенастраивать себя собственным воображением.

РА: Да, а еще, знаете, всегда присутствует эта потребность читать новинки, то, что читаю все остальные. Но иногда здорово перечитать книгу, которую читал уже когда-то и не раз, потому что ты заново входишь в тот мир, который сам создал ранее, тебе знакомы все двери и выходы. Именно так я чувствовал себя с Толкином, когда начинал съемки в «Хоббите». Я знал книгу настолько хорошо, читал ее в школе, будучи ребенком, возвращался к ней в 40 лет и я… это было словно прогулка по до боли знакомым залам, но теперь ощущения уже были иными, поскольку я был уже намного старше. И этим, полагаю, тоже не следует пренебрегать, понимаете, о чем я?

КМ: Да, конечно. И это должно быть один из тех нереальных моментов. Не знаю, был ли это один из таких моментов в вашей карьере, когда хочется себя ущипнуть? Ну, знаете, просыпаетесь и видите свое имя в списке на кинопробы, и оно напротив имени персонажа, с которым вы знакомы, возможно, дольше, чем были не знакомы. Каково это для вас было?

РА: Это было и продолжает быть какой-то непостижимой ошибкой вселенной (смеется). Я все еще думаю, как, черт возьми, это случилось, что вам понадобился парень шести футов росту, чтобы сыграть гнома! Но в то же время, испытывая изумление, я чувствую и ответственность. Потому что это был персонаж моего детства, которым я восхищался и был очарован, и вот теперь мне пришлось взять на себя ответственность перед другими читателями и воплотить его в жизнь. Но я действительно очень ценю возможность сделать это. И есть персонажи, которых я жажду сыграть уже давно и, надеюсь, еще сыграю в будущем, люди вершившие историю, к которым приковано мое внимание, и я очень хотел бы их сыграть. И возможно однажды мне это удастся сделать. Так что да, я наслаждаюсь ответственностью, но так же испытываю и своего рода благоговейный страх.

КМ: И на самом деле у вас не за горами – ну, я полагаю, что не за горами, ведь я не знаю, сняли вы его уже или нет, - выход нового фильма Жюли Дельпи, кажется, «Моя Зои». Это так?

РА: Да, верно. И это очень интересный проект. Зачастую меня надо уговаривать принять участие в проекте, поскольку я читаю их, и в большинстве случаев они мне не нравятся, тогда меня надо убедить [что он стоящий], а затем я целиком и полностью в него влюбляюсь. Но в случае произведения Жюли я мгновенно понял, что хочу в нем сняться. Мне так понравилась история, это было… Я не знаю, сколько раз она переписывала сценарий, но он был и есть практически идеальным с точки зрения того, что происходит все в настоящем. Но мы еще даже не приступили к съемкам. Тем не менее, это великолепная вещь, на мой взгляд. Это та тема, которую я затрагивал в начале своей карьеры и, не буду спойлерить, тематика научная, переходящая в научную фантастику, но не в духе Г. Уэллса, а в медицинском плане. И это семейная драма и трагическая история пары, в которой каждый тянет одеяло на себя в процессе развода, а затем кое-что происходит с их ребенком, и история приобретает очень необычный ход. Очень здорово будет поработать с ней Жюли, Даниелем Брюлем и Джеммой Артертон. Жюли сама написала эту историю, она же будет режиссером, что очень здорово, и она же нашла деньги и является продюсером. Она как маленькая киноиндустрия одной женщины – все сама, поэтому я чувствую себя особенно привилегированным от того, что буду с ней работать. 

КМ: У нее есть потрясающие работы. Она одна из тех людей, кто к чему бы ни приложил руку – я в числе первых посмотреть. С нетерпением жду этого проекта.

РА: У нее отличный вкус и творческий стиль [как режиссера], и ее актерский стиль работы я считаю восхитительным. Одним из вопросов, которые мы обсуждали, когда встречались с ней в последние несколько месяцев, был – каково ей режиссировать саму себя. И она ответила, что бывает настолько поглощена историей, что забывает снимать собственные сцены. И я нахожу это очаровательным, поскольку в ней совершенно отсутствуют тщеславие и нарциссизм, она просто великолепный рассказчик, поэтому я правда очень взволнован быть частью этого проекта.

КМ: А есть что-то, что вы бы хотели сами создать когда-нибудь? Хотели бы уйти в режиссуру? И как думаете, могли бы стать режиссером проекта, в котором сами бы и играли при этом?

РА: Насчет режиссуры самого себя не знаю. Хотелось бы обрести мудрость, позволяющую стать режиссером. Возможно, я им стану, кто знает. Посмотрим, посмотрим. Думаю, мне также необходимо будет стать писателем в какой-то мере, но да.

КМ: Я думаю, на сегодняшний день вы побывали на достаточном количестве съемочных площадок и среди достаточного числа людей, чтобы как минимум знать, чего НЕ делать, и это уже может быть [достаточным багажом знаний (заглушено смехом Ричарда)] для начала. 

РА: Это правда. Но, думаю, в моем случае опасностью станет некая снисходительность, потому что я так люблю актеров и люблю наблюдать за тем, что происходит между двумя актерами, и я могу позволить этому длиться и длиться. А ведь режиссер должен останавливать их. Хотя сейчас это делают все меньше и меньше, потому что мы работаем с цифровыми камерами, можно снимать себе сцену и дать возможность ей продолжаться еще несколько минут сверх необходимого, но я могу наблюдать за ними часами, продолжая снимать.

КМ: И это одно из наибольших разочарований в контексте ухода из жизни Роберта Олтмана. Кажется, он был бы тем режиссером, который абсолютно преуспел в век цифровых технологий, имея возможность… Он кажется именно тем, кто позволил бы актерам играть часами, и я даже не могу представить те вещи, которые он мог бы снять, имея практически безграничное количество времени.

РА: Да, в том-то и дело. И опять-таки, для актера это так обескураживающее, ты работаешь с тем, что тебе дают, что написано в сценарии, но иногда во время простоев или репетиций происходит нечто совершенно неожиданное, и чаще всего режиссеру приходится вырезать это. И вот еще почему было так здорово работать с Питером Джексоном – он так не делает. Он продолжает снимать и снимать. Он открывает нечто в такие моменты. Но порой время на телевидении, к примеру, тебя вызывают в кадр, и ты слышишь «снято», прежде чем достигаешь того момента, когда происходит нечто непредсказуемое.

КМ: Могу себе представить. Это должно быть, одна из наибольших трудностей работы на телевидении – жесткие временные рамки.

РА: Да, согласен. И знаете, я всегда, когда берусь за проект, говорю себе и режиссеру, и своим партнерам по кадру, что я здесь, потому что хочу найти что-то, чего нет на страницах. Я хочу превзойти собственные ожидания и ожидания других. А этом возможно сделать, лишь когда ты позволишь себе взяться за сцену, приготовленную тебе, и попытаться отыскать в ней нечто большее или иногда дождаться чего-то большего.

КМ: Я хочу сказать кое-что не совсем по теме. Мне стыдно, потому что обычно, когда я беру у кого-то интервью, я забочусь о том, чтобы посмотреть определенную работу этого актера дважды. Потому что я хочу первый раз посмотреть как зритель и просто окунуться в сюжет, а второй уже более критически. И я пытался посмотреть другие ваши недавние работы, но вы так чертовски загружены, что я не смог нагнать все, в чем вы снялись.

РА: О, спасибо, это не страшно.

КМ: Нет-нет, это как раз вернуло меня в колею, чтобы посмотреть фильм «Паломничество», который я планировал глянуть. У вас был чертовски насыщенный год, и вы поколесили по миру, снимаясь в «Лунатике», «Паломничестве», «Берлинском отделе», а затее работали над сериалом «Каслвания», это просто… 

РА: Ага.

КМ: Я не могу подвести итог, пока не найду связующую линию. Что вас привлекло во все эти такие разные проекты?

РА: Это абсолютное разнообразие ролей, над которыми мне посчастливилось поработать. Одной из причин, привлекших меня в «Паломничество», была возможность сыграть героя, который говорит на другом языке и живет в совершенно иной эпохе, далекой от современности, и все же резонирующей одержимостью иконографией. Я подумал, что это поистине увлекательная идея. В начале этого года я был на съемочной площадке «Восьмерки Оушен», играя такого себе беспутного арт-куратора, и подумал, как получится вот так перескочить от одного к другому. Но это как раз одна из привлекательных вещей в моей работе, но иногда и пугающих, что ты понятия не имеешь, что может быть следующим. И ты должен открыть разум и сердце и быть готовым принять это. Типа, окей, посмотрим, что же вселенная мне подкинет. И быть готовым окунуться во что-то, мол, о, никогда такого прежде не делал, что-то необычное. Так что это меня и привлекает. И меня никогда не привлекали к проекту деньги. Он может иметь самый низкий бюджет, а порой и вовсе безоплатным, но если персонаж интересный и я никогда раньше такого не делал, я позволю себе взяться за него, потому что богатство, которое ты получаешь от проекта, не финансовое, а творческое.

КМ: И вам повезло, что вам удается совмещать и то, и другое, и вы можете найти интересную работу, кажется, на всех фронтах. То, что вы делали в «Ганнибале»… Это был один из тех сериалов, который был под пристальным вниманием здесь в Штатах, поэтому… У него была очень сильная фанатская база, зрители были невероятно преданные, но, боже ж ты мой, это было просто… они там творили такие вещи, что я просто поверить не мог. Не только из-за шокирующего эффекта, но с точки зрения сюжета, те вещи, что они с ним вытворяли, это превзошло мои ожидания. 

РА: Да, артистически он был невероятно роскошным. У Брайана Фуллера настолько экстраординарное видение, и это было честью поработать с таким как он. Потому что тебе необходимо войти в ритм с этим видением, и оно заставляет тебя мыслить иначе, когда ты понимаешь, что кто-то следит за деталями так, как он, это делает тебя еще более придирчивым к деталям. Потому что ты понимаешь, что это будет досконально изучаться и оцениваться, и погружаться в материал. Но знаете, тематика была очень, очень сложной, но он превратил ее в своего рода артистический взрыв. И я всегда говорил, что сторонюсь ужасов, но этот персонаж меня просто зачаровал, как и автора. Да, быть частью этого проекта – настоящая честь. 

КМ: Честно признаюсь, что «Лунатик» во многом напоминает фильм ужасов, вот только в нем нет излишнего насилия, жестокости и прочих вещей, которые режиссер и сценарист используют, чтобы шокировать зрителей и пощекотать им нервы. Но я чувствую, что замысел его призван заставить зрителя чувствовать дискомфорт, напоминающий о фильмах ужасов – великолепных фильмах – так что это определенно триллер, так же обладающий элементом хоррора в лучших традициях.

РА: Да, должен сказать, так и есть. Занятно, что такого рода материал как ужас, который выходил на первый план в разное время, сегодня в приоритете. Или жанр – как они его называют? – «повышенный/усиленный» жанр, который своего рода ужас, претендующий на художественность. Не знаю, почему он обрел такую популярность сегодня, но это так. Знаете, определенная доля дискомфорта в кинозале – это не то, чего я избегаю. Я недавно ходил на фильм «А теперь не смотри», который показывали у меня в местном кинотеатре. Я раньше не видел его на большом экране и, не знаю, помните ли вы этот фильм с Дональдом Сазерлендом и Джулии Кристи, но я забыл, как… Понимаете, хоррор – это не обязательно головы, которые отрезают или которые летят на тебя с экрана 3D. То, что в твоем воображении, может быть гораздо более нервирующим, чем то, что ты видишь. Я надеюсь, «Лунатик» будет именно таким, потому что у нас всех есть подсознание, так что это касается всех. Даже детей, ведь им снятся сны.

КМ: Совершенно верно. Я думаю, вы достигли этого, и именно поэтому фильм так мне понравился. И я надеюсь, что кто-нибудь, кто нас сейчас слушает, остановится, пока не ушел слишком далеко, и отправится смотреть фильм. Потому что это что-то удивительное и стоящее того, чтобы ознакомиться.

РА: Спасибо, это очень приятно слышать.

КМ: Спасибо вам за то, что выделили время этим утром, чтобы побеседовать. Я правда очень ценю это и желаю вам всего наилучшего. И я на полном серьезе с нетерпением ожидаю «Мою Зои», это один из тех фильмов, которых я просто не могу дождаться. Я буду в числе первых на просмотр, он во главе моего списка.

РА: О, как здорово. Спасибо, Кристофер, очень приятно было пообщаться.

КМ: Взаимно. Спасибо. И приятного вечера.

РА: Берегите себя. Пока.